Литературная
деятельность российских
эмигрантов в Польше не выдерживает
сравнения с Францией или Германией,
даже с Югославией, где были
центры культурной жизни россиян. В
Варшаве это чудесно понимали и
время от времени проводили лишь
художественные вечера или
конкурсы поэтов. При этом
критически заявляли, что „среди
российских поэтов в Польши нет
Орфеев. Но праздник поэтов в форме
соревнования не теряет своего
значения”[1].
Такие конкурсы традиционно
проводились в зале варшавского
Дома техников по ул. Чацького,5.
Но живо
развивалась российская периодика.
Это касалось как центральных, так и
региональных газет и журналов.
Некоторые из них претендовали даже
на распространение среди всей
российской эмиграции.
В
сентябре 1925 г. было образован Союз
русских журналистов и писателей (СРЖиП).
Уже через три года делегаты-журналисты
от Польши представляли российскую
эмиграцию на ІІ съезде русских
писателей и журналистов, который
проходил в Белграде. Созван съезд
был представителями российской
эмиграции в Королевстве Сербии,
Хорватии и Словении, и проходил под
патронатом правительства этой
страны. Из Варшавы тогда приехали
Сергей Кельнич и Анатолий Вельмин.
Это
мероприятие объединило в единый
Союз творческие организации
Польши, Чехии, Югославии, Франции,
Германии. Российские журналисты
смогли сравнить условия своего
труда и жизни в различных
европейских странах. Лучше всего
отношение к эмигрантам было в
Югославии и Чехии, где они получали
идеологическую и материальную
поддержку правительств этих стран.
Во Франции и Германии
представители российских
эмиграционных изданий
пользовались всеми правами
иностранных журналистов. На этом
фоне резко выделялась Польша, где
российские эмигранты не имели
гражданских прав, поэтому не могли
в полной мере выполнять свои
профессиональные задачи. В первую
очередь это касалось ограничения
свободного передвижения по стране
и выражалось в запрете выезда в
восточные воеводства, где были
наиболее многочисленные общины
россиян[2].
В связи с этим руководство Союза в
1929 г. направило Министерству
внутренних дел „Меморандум”, в
котором обратило внимание на
необходимость снятия правовых
ограничений для российских
эмигрантов, скорейшего решения
проблемы „безпаньствовцев” (лиц
без государственной
принадлежности). Если в
центральном аппарате власти такие
обращения встречали некоторое
понимание и принимались к
рассмотрению, то представители
властей на местах кое-где
выступали категорически против
легализации прав эмигрантов. В
первую очередь это касается
руководства восточных воеводств.
Полесский
воевода 13 сентября 1929 г.
продиктовал своей секретарше
письмо в Министерство внутренних
дел. Это был ответ на ходатайство
комиссариата управления Варшавы
дать разрешение на приезд на
Полесье представителей СРЖиП.
Делегация состояла из Александра
Хирякова, заместителя редактора
газеты „За свободу”, Сергея
Войцеховского, редактор агенции „Русспресс”,
корреспондента газет „Сегодня” и
парижской „Возрождение”,
публициста Юрия Липеровского,
Дмитрия Кириллло, писателя[3]. Какую же угрозу
государственной безопасности
увидел в этой группе полесский
воевода? Воевода писал: „...на
территории Полесья достаточно
таки сильна российская колония,
которая состоит из прибывших с
территории бывшей царской России.
Они группируются вокруг отделов Р.Н.О.
в Бресте, Пинске, Лунинце, Камень-Каширском.
Вместе с Р.Н.О. они имеют сильное
влияние, в особенности развернули
деятельность в деле открытия школ.
Результатом этого стали русские
гимназии в Бресте, Лунинце и Пинске.
Последняя была нами закрыта из-за
националистических выходок
учеников при поддержке учителей. О
влиянии свидетельствует то, что
единственный посол от списка № 20 (россияне)
был избранный как раз в округе №60 (Пинск).
Их цель показать всем в Польше и
целом мире, что вопреки
официальной статистике и
существующему состоянию, в нашей
стране существует компактное
российское меньшинство.
Следующим
фактором опасности есть то, что они
могут усилить русификаторство на
полишуков и перетянуть их в свой
лагерь. Поэтому в интересах
государства считаю нежелательным
приезд на Полесье русских
журналистов”[4].
На
самом ли деле таким действенным
было влияние национальной прессы
на российскую среду? С 1920 года
начала выходить газета „Волынское
слово”. Это был региональный
общественно-литературный,
экономический орган, который
распространялся от Корца до
Владимира-Волынского и от Дубно до
Барановичей. В Варшаве выходили
ежедневности газеты „Свобода”, „За
свободу”, „Наше время”, „Воскресное
чтение”. В 1923 г. газету „За свободу”
редактировал А.С. Домбровский, а в
1931 г. - Е. Шевченко. Газета имела
еженедельные приложение „В ограде
церковной” и „Объединение”.
Последний был органом Российского
общественного комитета в Польше. „За
церковной оградой” редактировал А.К.Свитыч-Туберозов.
Редактором-издателем „Свободы”
был И.И. Мацеевский. Эта газета
распространялась в основном на
Волыни. Ее можно было приобрести на
железнодорожных вокзалах во
Львове, Тернополе, Белозирке на
Кременеччине, в Гусятине, Лановцах
и Ровно.
Во
Львове печаталась газета „Русский
голос”[5]
ежедневный орган российской
общественной мысли, студенческий
журнал „На рубеже”[6]
, женский журнал „Очаг”. Последний,
как заявляла его редакция, был
единственным в Европе журналом
русской женщины[7].
Журнал начал выходить в 1936 г., на
его страницах освещались не только
проблемы ведения домашнего
хозяйства, но и поднимались
вопросы чистоты русского языка
детей эмигрантов, печатались
прозаические и поэтические
произведения, новости моды и кино.
Как утверждала редакционная
коллегия, они задались целью
сделать „Очаг” трибуной русской
женщины. По замыслу, с этой трибуны
мыслящая женщина могла
высказываться по любым темам и
проблемам. Но уже в 1937 г. из-за
пассивности подписчиков и
корреспондентов журнал ощущал не
только материальный кризис, но и
недостаток оригинальных
материалов. Среди тем, которые
поднимались на страницах журнала,
заслуживает внимания старания
редакции организовать летний
отдых российской учащейся
молодежи. „Очаг” обратился с
просьбой к россиянам, которые
проживали в селах, взять к себе на
лето учеников и студентов-горожан.
В
Вильно россияне имели свою газету
„Утро”. Руководство Р.Н.О.
поддавало критике ее
существование, мотивируя это тем,
что региональный орган отрывает
средства и информационное
обеспечение от центральной газеты.
С 1 октября газета „Утро” стала
официальным органом Р.Н.О.[8]
Интересным
есть появление в середине 30-х лет
иллюстрированного литературного и
политического журнала „Казачья
свобода”, который выходил в Луцке.
Это был печатный орган Свободного
казачества в Польше. Вся
организация состояла из шести
станиц и насчитывала 265 человек (взрослых
и детей). Без государственной
помощи этот журнал выходить не
смог бы. О пропольской ориентации
всей организации и ее органа
свидетельствуют печатанные
материалы. Например, панегирик
Георгия Дикторова на годовщину
смерти маршала Пилсудского:
Европа
трауром одета.
Угасла
жизнь могучего Борца,
Ушла от
нас к престолу Бога
Его
великая и добрая душа…[9]
Подписка на российские газеты
была незначительная. Например, в
Кременецком районе
распространение газеты „Русский
голос” не имело успеха, о чем
сообщали в ее редакцию
представители Р.Н.О. [10].
Отдельно
рассмотрим религиозную периодику.
Православный двухнедельник „Свет
истины” выходил во Владимире-Волынском[11].
Журнал „Китежъ”, что выходил в
Варшаве под редакцией Антония
Около-Кулака и Диадора Колпинского,
представлял взгляды россиян,
которые перешли на католицизм.
Первый номер этого издания увидел
свет в июле 1927 г. Пресса российских
католиков имела свою историю еще
со времен империи. В Москве 1909 года
бывшим православным священником
Николаем Толстым издавался журнал
„Церковно-общественная жизнь”. Но
его издание прекратилось уже на
втором номере. В этом же году
аналогичную попытку в северной
столице предпринял священник
Около-Кулак. Учрежденный им журнал
„Вера и жизнь” встретил оголтелое
сопротивление духовных и светских
властей Петербурга. Кроме
многочисленных штрафов редактор
успел отсидеть шесть месяцев в
тюрьме. Чтобы отвести удар от себя
и иметь больше времени для работы,
отець Около-Кулак ввел институт
зитц-редактора. Ним стали
крестьянин калужской губернии,
бывший старовер Иосиф Беляков и
некая Бутовая. Тюрьма для Около-Кулака
была заменена принудительным
проживанием в монастыре, а позднее
высылкой за границу. Таким образом
его издание продержалось до 1912
года. Уже во время первой мировой
войны католический священник
славянского обряда отець Иоан
Дейбнер выдавал в Петербурге „Слово
истины”. Он преследовался как
царскими, так и светскими властями.
В 20-х годах о. Дейбнер был выслан на
Север. Уже в эмиграции были попытки
возродить периодические издания
католического направления для
эмигрантов из бывшей империи. На
первых порах в 1925 г. в
Константинополе выходила „Вера и
жизнь”, а в следующем году она была
перенесена в Париж[12].
[1]
За свободу, 1929 г. — № 145 от 6 июня. —
С.4.
[2]
AAN w Warszawie, MSW. Sygn.1932. — S.111-115.
[3]
AAN w Warszawie, MSW. Sygn.1932. — S.35.
[4]
AAN w Warszawie, MSW. Sygn.1932. — S.29.
[5]
ГАТО. — Ф.309. — Оп.1.— Д.1.— С.23.
[6]
ГАТО. — Ф.309. — Оп.1.— Д.1.— С.29.
[7]
Очаг. — Львов, 1937. — №3.
[8]
ГАТО. — Ф.309. — Оп.1.— Д.1.— С.82.
[9]
Казачья воля. — Луцк, 1936. — №2. — С.3.
[10]
ГАТО. — Ф.309. — Оп.1.— Д.1.— С.87.
[11]
ГАТО. — Ф.309. — Оп.1.— Д.1.— С.71.
[12]
Русская католическая пресса //
Китежъ, 1927. — №1-2. — С.8-10.
