Становление русской литературной жизни в Вильнюсе и Каунасе после Первой мировой войны

Павел Лавринец
Вильнюсский университет

Статьи, заметки, очерки на разные темы помещал в Эхо Р. Комаров (собств. Рефес). Десяток его рассказов, опубликованных в каунасских газетах с 1927 по 1939 г., не превышают уровня заурядной газетной беллетристики и появлялись, как правило, в праздничных номерах: Весной… (пасхальный этюд), Рождественские огни, Нюра (пасхальный рассказ), Мерзнущие люди (рождественский рассказ). Также после отъезда Бухова в СССР в русской печати Каунаса дебютируют Леонид Шувал и Пятрас Лауринайтис (Петр Лавринайтис). Возможно, Л. Шувалу принадлежит подписанный инициалами Л. Ш. очерк Как самаритяне справляют пасху (Наше эхо, 1929, № 43, 27 апреля). Среди немногих его публикаций – сонет в газете Наше эхо (2 августа 1931 г.), перевод с немецкого рассказа Рудольфа Эгера и собственный рассказ Нечистая сила в Литовском курьере (20 и 27 марта 1932 г.). Позднее, в период советизации Литвы, он интенсивно печатал в вильнюсской газете Новая жизнь (с 17 февраля 1941 г. Красное знамя) статьи, фельетоны, театральные рецензии и стихотворения, славящие советский строй – Сталинские соколы, Ударники к 5-тилетию стахановского движения, 12-е января к выборам в Верховный Совет СССР (подробнее см.: Лавринец 1999, 117 – 118).

Произведения Р. Комарова, Л. Шувала, П. Лауринайтиса соответствует представлению о беллетристике, поддерживающей достигнутое состояние литературы в промежутках между появлением выдающихся произведений. Непросто отграничить литературу беллетристического уровня, предполагающую достаточно высокое качество, от ученических и любительских опытов. Но для Каунаса, где на страницах газет и журналов местная литературная продукция в целом представлена не слишком обильно, она важна в меньшей мере, чем для русского словесного творчества в межвоенном Вильнюсе. 

Здесь любительский характер носят стихи композитора и музыканта Константинаса Галкаускаса (Константин Михайлович Галковский, 1875-1963) 1 января 1920 года (Виленский курьер, 1920, № 193, 1 января), В добрый час (Литва, 1920, № 10, 29 августа), Года идут... (Виленское утро, 1925, № 1165, 1 января), Уходя из театра (Рижской труппе) (Наше время, 1931, № 96, 26 апреля), Рождественский сон (Наше время, 1932, № 5 января), множество стихотворений, посвященных музыке, музыкантам, музыкальным инструментам – Клавдий Аррау (Наше время, 1931 № 41, 19 февраля), цикл Галерея русских композиторов (Наше время, 1931, № 85, 12 апреля), Инструментовка (Наше время, 1931, № 126, 3 июня), Оркестр (Наше время, 1931, № 160, 11 июля), Модест Петрович Мусоргский (Русское слово, 1939, № 149, 26 июня), и т.п. 

В сущности, степенью мастерства и едва ли не служебной функцией от них мало отличаются стихотворения Д.Д. Бохана, например, посвященные пасхе Светлый праздник (Виленское слово, 1921, № 224, 1 мая), Христос и Русь (Наша жизнь, 1929, № 152, 5 мая), также Василек и маргаритка (К кружечному сбору Русского Общества в Вильне 26 июля) (Виленское слово, 1921, № 309, 26 июля), Новый год (Виленское утро, 1922, № 81, 1 января), В день Рождества (Виленское утро, 1922, № 87, 7 января), Наш праздник к Дню русской культуры (Наша жизнь, 1929, № 182, 9 июня), Гоголь к юбилею писателя (Наше время, 1934, № 76, 1 апреля).

В русской печати Каунаса участвовали литовцы, и не только статьями общественно-политической, культурной, театральной тематики (Людас Гира, Витаутас Бичюнас, Пранас Лубицкас). Педагог, общественный деятель, поэт, журналист Антанас Валайтис (1890-1976) поместил в Эхо (1922) перевод стихотворения Майрониса Лес и литовец. Пятрас Лауринайтис (П.И. Лавринайтис; ?-1933), студент, этнический литовец, по-видимому, потомок сосланного в Сибирь литовца, в газете Литовский курьер осенью 1932 г. опубликовал несколько театральных заметок и, под псевдонимом П. Адин, – прозаических опытов. Ему принадлежат также переводы стихов Антанаса Мишкиниса (Наше эхо, 1929, № 103, 12 июля) и прозы – рассказов Ромаса Стрюпаса в Балтийском альманахе и в Нашем эхе – Инвалид (1929, № 242, 24 декабря), Власть жертвы (1931, №№ 676, 677, 16 и 17 июня). На литовский он перевел на часть книги стихов Е.Л. Шкляра Летува золотое имя (1927); его перевод, дополненный переводами Л. Гиры и П. Вайчюнаса, издан в Каунасе (1931). П. Лауринайтис готовил перевод Двенадцати стульев И. Ильфа и Е. Петрова; проделанная им работа частично использована Пятрасом Цвиркой, благодаря чему перевод вышел (1937) с указанием двух переводчиков (см: Гянявичюте 1999). 

Очевидно, русскоязычное творчество П. Лауринайтиса принадлежит скорее специфической русско-литовской литературе. К ней возможно отнести также историческую драму Винцаса Креве (1882-1954) Скиргайло, написанную на русском языке и изданную в Вильнюсе (1922; литовский вариант 1924), и стихотворения Людаса Гиры (1884-1946), публиковавшиеся в газете Эхо – В альбом Е. Т. Жихаревой... (1926), Не говори мне о любви..., Много волн на буйном море..., Я не вижу себе осанны... (1927). Гира, составитель Русско-литовской грамматики (1924, 1925), для русских газетах писал статьи на литературные, общекультурные, общественно-политические темы: Русское в литовском и литовское в русском (Эхо, 1927, № 126, 5 июня) Первые дни литовской армии (Наше эхо, 1929, № 217, 24 ноября), Новая книга К.Д. Бальмонта о Литве (Наше эхо, 1930, № 312, 22 марта), Литва в поэзии К.Д. Бальмонта» (Наше эхо, 1930, № 337, 23 апреля). Позднее Гира вернулся к русскому языку в просоветских и прокоммунистических стихотворений в период советизации: Ликуй, Литва! (1940), К новому 1941 году, Литва в Кремле, Первомай моей родины (1941). 

Русско-литовская литература включает в себя прозу Владаса Бутлериса (Владимир Фаддеевич Бутлер; 1867-1945). Он родился в Казанской губернии в семье сосланного участника восстания 1863 г. Не владея литовским языком, в 1919 г. прибыл на родину предков, служил в белорусском батальоне Литовской армии, вконец обнищав после десяти лет мытарств, перебрался в Ригу. Опубликовал здесь серию романов о судьбе сосланной в Сибирь литовской семьи: За что?, По терниям житейским, В когтях вампира (1929), Прошу встать – суд идет!, Возвращение человеческих прав (1930). В основанном им в Риге издательстве Школа жизни вышли сборник литовских сказок в переводе Ф.И. Шуравина под редакцией и с предисловием К.Д. Бальмонта и книга рассказов Мир любви Л. Кормчего (Леонард Юлианович Король-Пурашевич; 1876-1944) с предисловием Бутлера Четверть века в литературном строю (1931). Его Бутлер повторил в каунасской газете Наше эхo (1931, № 580, 13 февраля). Кстати говоря, пасхальный рассказ Л. Кормчего Весенний сон печатала Эхо (1925, № 93, 16 апреля). 

Литовский перевод романа За что? (Už ką?) без обозначения переводчика (вероятно, сам автор) вышел в Риге в 1929 г., последующие части – в Каунасе, куда вернулся В. Бутлер (Gyvenimo erškėčiais, 1930; Vampyro naguose, 1931; с правкой Юргиса Талмантаса). Имя Владимира Бутлера изредка встречается на страницах каунасской русской печати. Показательна его статья С.Р. Минцлов в Литве (Литовский курьер, 1932, № 73, 21 июня), в которой акцентируются все биографические и творческие эпизоды, связывающие писателя с Литвой. В конце 1930-х гг. Бутлер работал над книгой Маршал Пилсудский и Вильнюс, намереваясь, как и в романах, воспользоваться архивными материалами и семейными преданиями, поскольку глава польского государства Юзеф Пилсудский приходился ему близким родственником (Naujoji Romuva, 1937, nr. 18, gegužės 2 d., p. 410): из рода Бутлеров происходит бабка маршала Теодора Пилсудска. 

Предлагаемое различение русской литературы и литературы на русском языке основано отнюдь не на этническом происхождении авторов. Оно учитывает большой опыт изучения еврейской литературы, трехъязычной в России XIX – XX вв. В частности, один из самых талантливых прозаиков Литвы XIX в. Л.О. Леванда – не русский писатель, но один из основоположников русско-еврейской литературы, т. е. «русскоязычной литературы, созданной на еврейские темы еврейскими авторами, сознательно и прямо принадлежавшими еврейству» (Салмон 1998, 287). Критериями принадлежности к русско-еврейской литературе служат достаточно определенные признаки: еврейское национальное самосознание (отличное от не ставшего делом национального чувства); укорененность в еврейской цивилизации, естественно ведущая к еврейской тематике и материалу, с характерным взглядом изнутри на этот материал; социальная репрезентативность и повышенная ангажированность; двойная, русская и еврейская, цивилизационная принадлежность (Маркиш, 1995, 220). 

Предложенные специалистами по еврейской литературе подходы mutatis mutandis применимы к ряду авторов и текстов межвоенных Каунаса и Вильнюса. Они требуют скрупулезности и гибкости анализа, диктуемой, в частности, динамичностью материала и эволюцией общественно-политических и эстетических ориентаций писателей, продемонстрированных в исследованиях Ш. Маркиша применительно к таким непростым фигурам, как Г.И. Богров, С.Ан-ский, С.С. Юшкевич. 

Белорус по происхождению К.М. Галковский в межвоенные годы чрезвычайно активно участвовал в деятельности русских организаций Вильнюса, устраивал лекции, вечера, концерты, посвященные классической русской музыке, романсам, сам сочинял романсы на стихи собственные и русских поэтов, понимая свою активность как вклад в русскую культуру. С другой стороны, жизненный путь В. Бутлера свидетельствует о его литовской ангажированности, а тема его романов – судьба литовцев в царской России. В приведенной заметке журнала Naujoji Romuva к 70-летнему юбилею писателя подчеркивается, что он горячий литовец, хотя литовский язык плохо знает (“karštas lietuvis, nors lietuviškai ir menkai moka”). 

Любопытным материалом для анализа в этом свете служит поэзия Юрия Вегова и, в частности, стихотворения На Немане, Вильне в газете Вольная Литва. Стихотворение Вильне выражает литовскую (возможно уточнение – не национальную, но государственную) позицию: город – «рабыня, одалиска» под властью «надменного властелина» и будет освобожден, для лирического субъекта стихотворения это свой, родной город («Вильна – мать»), предмет стремлений, притягательностью превосходящий европейские столицы («О, ни к Берлину, ни к Парижу / Так не влечет любовь меня»). Для стихотворения на русском языке парадоксально нерусским и экзотичным оказывается облик города, причем ‘своя’ экзотичность противопоставляется отвергаемой ‘чужой’ экзотике: 

Твоих обветрившихся готик
И серых базильянских стен
Мне не заменит крик экзотик
И арок чужеземный плен… 

Юрий Вегов – псевдоним Язепа Варонки (Иосиф Яковлевич Воронко; 1891-1952), чье белорусское самосознания и ангажированность не вызывает сомнений: белорусский общественный и политический деятель, министр по делам белорусов в правительстве Литовской Республики (1918-1920), издатель и редактор газеты Вольная Литва. Газета своими литературными материалами формировала представление о Литве в этнографических границах (т. е. включающей в себя Вильнюсский край) как общем доме литовцев, евреев, белорусов. Эта тенденция сказывается в публикации стихотворений Янки Купалы в переводах В.Я. Брюсова, Е. Нечаева, Ады Чумаченко, статьи А. Ружанцова (впоследствии заслуженный литовский библиограф) Белорусско-литовские части в наполеоновской армии и тому подобных материалов.

ссылки | литература | santrauka | summary

top