А.Л. Бем - О Съезде советских
писателей - Письмо первое [1]
В основу настоящей
статьи положены мои доклады о
Съезде писателей, прочитанные в Литературном содружестве в
Варшаве и в соединенном заседании
Союза русских писателей и
журналистов [в Чехословакии],
Русского свободного университета
и Чешско-русской едноты в Праге.
[prev.
in:] Меч, 2 декабря 1934, No
29.
Прошло уже немало дней
со времени окончания московского
съезда писателей. Казалось бы, в
наше время быстро сменяющихся
интересов, уже не стоило бы к этой
теме возвращаться. Тем более, что о
съезде уже писалось в русской и
иностранной печати довольно много.
Но значение московского съезда
писателей значительнее, чем это
может показаться на первый взгляд.
Его последствия еще только
скажутся в будущем. Придется,
вероятно, еще раз обращаться к
прошлому, чтобы понять настоящее.
Поэтому, несмотря на некоторое
запоздание, мне все же хочется в
своих "Письмах" остановиться
на писательском съезде несколько
подробнее. Я надеюсь, что читатели
на меня за это не посетуют. Сейчас
нам нужно, прежде всего, знание
того, что происходит на Родине,
знание, без которого невозможны ни
правильная оценка, ни правильное
поведение.
Но, чтобы
понять обстановку, в какой
протекал съезд, необходимо прежде
всего несколько присмотреться
ближе к тому, что предшествовало
съезду. Поэтому-то я и разобью свое
сообщение на две части.
1. Перед
съездом
Мы знаем,
что московский писательский съезд
стоит в непосредственной связи с
"историческим"
постановлением Сталина от 23-го
апреля 1932 г. [О перестройке
литературно-художественных
организаций. Постановление ЦК ВКП(б)
от 23 апреля 1932 г.], которым были
уничтожены все литературные
общества и было предписано
объединить всех писателей-коммунистов
и так наз. "попутчиков" в
единый союз писателей.
Постановление это было направлено,
прежде всего, против так наз. РАППа,
ассоциации пролетарских писателей
во главе с Авербахом. Опираясь на
всю революционную и
коммунистическую правоверность,
РАПП терроризировал всю
остальную литературу. Против
писателей-"попутчиков", на
которых собственно и держалась
русская литература, была поднята
настоящая травля. Групповщина
разъедала литературу. Последствия
не замедлили сказаться. Литература
вступила в полосу явного упадка.
Надо было искать выход. Декрет от 23-го
апреля, ликвидировавший засилие
РАППа, был принят в советской
России со вздохом облегчения.
Казалось, что настанет передышка,
что можно будет все же в пределах
советской цензуры изворачиваться.
Но этим надеждам не суждено было
осуществиться. Очень скоро
обнаружилось, что новая
организация несла с собой нечто
худшее, чем "авербаховщина".
Внутри каждого "организационного
комитета", созданного в крупных
центрах для подготовки выборов в
будущий союз, были выделены
коммунистические ячейки, во главе
которых были поставлены надежные,
с точки зрения партийного
руководства, люди. Вот эти-то
возглавители оргкомитетов и
образовали ту новую литературную
бюрократию, которая взяла русскую
литературу под свою опеку. Их роль
в предвыборный период была
решающей.
Какова же
была обстановка выборов съезда? К
сожалению, мы не располагаем
точными данными, чтобы судить о том,
как проходили выборы на местах.
Обстановка выборов была резко
отлична в РСФСР и в национальных
республиках, особенно на Украине. В
РСФСР выборы не носили характера
политической борьбы, вернее -
расправы с инакомыслящими. Здесь
отбор производился по иным
признакам, часто личного порядка.
Отсеивались "негодные элементы",
проникшие в писательскую среду,
производилась и "чистка"
идеологически подозрительных лиц,
но в сравнительно скромных
размерах. И все же отсеивание было
довольно значительно. Примером
могут служить данные по Москве,
самому крупному писательскому
центру. В старом московском союзе
писателей было зарегистрировано
около 1500 членов, в новый же было
принято: членами союза - около 500
человек, а кандидатами в члены -
около 200 человек. Таким образом,
число членов уменьшилось на одну
треть. А если исходить из числа
поданных заявлений (около 1000), то
все же половина оказалась вне
нового союза. Конечно, при приеме в
союз большую роль играла и
партийная принадлежность. По
Москве число коммунистов и
кандидатов составляет около 150
человек, то есть 30 процентов. На
самом съезде этот процент сильно
возрос: коммунистов, партийных и
кандидатов, было уже 65 процентов.
Что выборы на съезд проходили в
ненормальной обстановке, признают
и сами участники "приемных
комиссий". Так Ф. Гладков писал в Литературной газете (No 102);
"... работа комиссии проходила в
атмосфере нездоровой, нервной:
писательская общественность
волновалась, а работа комиссии
срывалась вмешательством
президиума Оргкомитета". В этих
осторожных словах легко уловить
прямое указание на виновников этой
"нездоровой атмосферы". Это
"те чиновники от литературы",
которые возглавляли Оргкомитеты и
производили давление на приемные
комиссии. В значительно более
тяжелой обстановке протекали
выборы в национальных республиках.
Здесь произошел настоящий разгром.
Борьба против писателей,
заподозренных в
националистическом уклоне, была
беспощадна. На Украине эта борьба
была особенно жестокой. Из союза
были исключены все, кто был так или
иначе заподозрен в "скрыпниковщине".
Таким образом, на съезде от
нацреспублик были представлены в
значительной мере новые
писательские группировки,
возникшие в сравнительно недавнее
время.
Выборы на
местах определили собою не только
состав, но и характер самого съезда.
Как же
сложился в конечном итоге этот
состав? У нас есть лишь голые цифры:
всего было выдано на съезд 527
делегатских билетов, из них 355 - с
решающим голосом, 178 - с
совещательным. На съезде М. Горький
заявил, что по всему Союзу
насчитывается около 5000 писателей.
Следовательно, примерно, каждый
десятый писатель в СССР был на
съезде, а каждый пятнадцатый имел
на нем решающий голос.
Неудивительно, что французский
гость, Андре Мальро, войдя в бывший
Колонный зал Дворянского собрания,
где происходил съезд, с удивлением
спросил: "И это все писатели?"
(Продолжение следует...)
 |
Русская эмиграция в Польше и Чехословакии (1917-1945) | Фотоархив
| Балтийский Архив | К заглавной
|
