Прот. Вл. Цыпин - Православная Церковь в Польше между первой и второй мировой войной [6]

Протоиерей Владислав Цыпин (МДАиС, Москва): Православная Церковь в Польше между первой и второй мировой войной [prev. in:] http://www.pstbi.ccas.ru/institut/book/1997/vc.htm

Несмотря на конституционное равноправие, Православие в Польше, в особенности же православное духовенство, не пользовалось такой же защитой со стороны законов и властей, как католическое большинство. Многие из священнослужителей не получили польского гражданства и оказались в своих приходах иностранцами, над ними постоянно висел Дамоклов меч изгнания из страны. Православных клириков и мирян подвергали беззаконным задержаниям, порой тюремному заключению и иным репрессиям. В 1923 г. в Яблочинском монастыре полиция напала на крестный ход, избила его участников, а собравшиеся в обители священники подвергнуты были арестам. Огромные масштабы приобрела в Польше конфискация земель, принадлежавших православным приходам. С 1924 по 1936 г. в Волынской епархии православные общины утратили 17.000 десятин земли, в Гродненской - 8567, в Виленской - 6906, в Полесской - 1946, в Варшавско-Холмской около 40.000 десятин; всего же Православная Церковь в Польше лишена была за это время 73.419 десятин земли. В результате столь грандиозного ограбления приходы стали нищими, на содержание причта оставалось в приходе по 4-7 десятин пахотной земли.

Новый этап в разрушении Православной Церкви начался в 1938 г. после заключения польским правительством с Ватиканом договора, основанного на ранее подписанном конкордате. Этот договор касался судьбы православных храмов и земельных владений, все еще принадлежавших Православной Церкви, на которые однако претендовал костел. По этому договору требования костела подлежали полному удовлетворению. В одном только 1939 г. на Холмщине в результате исполнения правительством этого договора, Православная Церковь утратила 176 церквей. Множество церквей варварски уничтожили. За несколько месяцев разрушили 130 церквей, 10 молитвенных домов и 2 монастыря. В Люблинском воеводстве 3 храма было сожжено злоумышленниками, но полиция не обнаружила поджигателей. В Турковицком монастыре, где хранилась древняя чудотворная икона Турковицкой Божией Матери, по приказанию Грубешовского уездного старосты разрушена была часовня. В июле 1938 г. по распоряжению старосты Томашовского уезда уничтожили деревянный храм в Лящеве. При этом полиция арестовала местных прихожан храма, в основном стариков и детей, которые, когда ломали церковь, находились подле нее и оплакивали свою святыню. Негодяи, которым власти заплатили за разрушение Лящевской церкви, разрыли могилу священника, погребенного в ограде храма, тщетно надеясь найти в ней золотой крест; полиция им в этом препятствий не чинила. Размах безудержного вандализма, обрушившегося на Православную Церковь в Польше в самый канун гибели государства, вызвал недоумение и внутреннее несогласие даже в католической и униатской среде, у тех, кто не до конца утратил христианскую совесть. Глава униатов Галиции митрополит Андрей (Шептицкий), который отнюдь не принадлежал к числу друзей Православной Церкви, счел своим долгом во время разбоя на Холмщине, в 1938 г., в особом архипастырском послании заявить: "Поразительные события, которые происходят в последние месяцы на Холмщине, побуждают меня публично выступить в защиту наших братьев, не воссоединенных греко-кафолических христиан Волыни, Холмщины, Подлясья и Полесья, и призвать вас к молитве за них и к подвигу покаяния, чтобы испросить у Неба милость Божию... Все церковно-воссоединенные христиане болезненно переживают удар, которым поражено дело унии. Собратья на Холмщине убивают в душах наших православных невоссоединенных братьев саму мысль о возможности церковного воссоединения; и Католическая церковь предстает перед ними как враждебная сила, опасная для православного народа. В глазах нескольких миллионов населения Польши Апостольский Престол стал совиновником происходящих разрушений. Между Католической и Православной церквами выросла новая пропасть. Кто же дерзает на столь неслыханные дела, противоречащие интересам государства и порывающие с традицией маршала Юзефа Пилсудского?... К сожалению, мы должны и в этом моральном ударе по идее церковной унии, по авторитету Вселенской Церкви и Католического Престола видеть триумф врагов Церкви - вольных каменщиков" [1].

Православный народ не оставался безучастным к горькой участи своей Церкви. Особенно громко свой голос в защиту Матери-Церкви возвышали русские общественные и политические деятели. Известный поборник православия и российский патриот В. В. Богданович выступил с большой речью в Сенате, содержанием которой был рассказ о бесправии Православной Церкви, о насилиях против верных, о конфискации церковного имущества, о разрушении храмов, о кощунственных оскорблениях Православной веры и православных, оказавшихся в польском государстве, несмотря на конституционное равноправие граждан, бесправными париями. Положение Православной Церкви в Польше противоречит Конституции страны, утверждал сенатор. В своей речи он привел такие потрясающие статистические данные: в СССР к 1929 г. у Православной Церкви было отнято 27 % всех храмов, а в Польше - 45 %. Сенатор В. В. Богданович потребовал неукоснительного соблюдения Конституции государства, потребовал привести правовой статус Православной Церкви в соответствие с ней и прекратить антиправославный террор.

В еженедельнике Варшавской митрополии "Воскресное чтение" регулярно печаталась информация о разрушении православных храмов, о незаконной конфискации церквей и передаче их костелу, об оскорблениях и дискриминации православных священнослужителей и мирян.

Положение православной иерархии в Польше, вышедшей под давлением правительства из канонического послушания Московской Патриархии, в значительной мере подобранной польскими властями, затрудняло ее в действиях, направленных на защиту Церкви и противостояние разрушительной политике правительства. Тем не менее, когда развертывался последний перед гибелью Польского государства трагический акт варварского разгрома Православной Церкви, Святейший Синод в окружном послании от 16 июля 1938 г. заявил: "Все знают, что произошло в последние дни на Холмщине и в Подлясье, где издревле сияла святая православная вера и где наши предки с давних пор славились своей верностью Православию. И ныне в этих скорбью объятых землях живет более 250.000 православных, чьей верой и верностью дорогой их сердцам Православной Церкви восхищался весь мир. У этих людей разрушили более 100 церквей. Уже одно то обстоятельство, что для достижения некоей пресловутой цели понадобились такие меры, как уничтожение храмов Божиих и кощунственное поношение святынь, легко говорит о крепости и непоколебимости православного духа населения Холмщины и Подлясья... В знак нашего сострадания и молитвы мы устанавливаем 19, 20 и 21 июля трехдневный молитвенный пост, как научили нас тому богобоязненные ветхозаветные иудеи и первые христиане" [2].

2 июня 1938 г., в разгар погрома Православной Холмщины, митрополит Дионисий обратился с телеграммой к маршалу Ридц-Смиглому: "Во имя справедливости и христианского милосердия я умоляю Вас остановить разрушение храмов Божиих". Но вопль митрополита остался без последствий.

Страдания православных в Польше привлекли к себе внимание людей во всем мире. Особенно потрясена была ретивостью польских властей, соревновавшихся с большевиками во вражде к Православной Церкви, русская эмиграция. Еще 8 марта 1936 г. в Нью-Йорке состоялось Общее русское народное собрание, посвященное 75-летию Великой реформы 1861 г. В собрании участвовали представители 14 русских национальных организаций. Одной из главных тем собрания стало положение Православной Церкви в Польском государстве. Вынесена была резолюция против гонений на Православие в Речи Посполитой. Эти гонения русская эмиграционная общественность назвала "пережитками средневекового варварства". Обращаясь к Польскому правительству, участники Собрания предупреждали, что "такая антиславянская и антибратская политика чинов польской администрации в черную для России годину приведет в будущем к новой борьбе и ожесточению сердец польского и русского народов, что являлось тягостной ошибкой в прошлом и чего, конечно, всячески следует избежать в будущем" [3].

Резолюцию протеста подписали православные иерархи в Америке: архиепископы Виталий, Адам и епископ Макарий. Текст резолюции был разослан в 19 стран - Патриарху Сербскому Варнаве, русским православным епископам, крупным русским общественным организациям, в редакции русских и иностранных газет, Римскому папе, в Лигу Наций, президенту Польской республики, митрополиту Дионисию и по другим адресам. Митрополита Дионисия эта резолюция протеста повергла в тревогу. Он счел необходимым во всех изданиях Православной Церкви в Польше напечатать свое обращение к Польскому правительству, в котором, в частности, говорилось: "Имею честь препроводить копию письма Председателя Всероссийского Народного Крестьянского Союза в Америке от 25 марта с. г. вместе с копией присланной мне резолюции "О преследовании Русской Православной Церкви в Польше". Одновременно выражаю свое самое глубокое возмущение ввиду провокационной акции, подчеркивая, что вопрос резолюции внесу на чрезвычайную сессию Синода, каковая будет созвана в ближайшее время. Таким образом желаю публично выразить горячую привязанность Автокефальной Православной Церкви в Польше к государству и опровергнуть гнусные инсинуации" [4] . Чрезвычайная сессия Священного Синода была созвана 20 июня. В своем определении Синод аттестовал упоминание о "многочисленных случаях преследований православных" в резолюции Американского собрания русской общественности как "гнусные инсинуации". Зачинщиком кампании протеста против гонений на Православие в Польше назван был в определении Синода архиепископ Виталий, "противник нашей автокефалии и ненавистник Польши", что "легко свидетельствует о провокационном характере резолюции". По поводу грубого вмешательства польских властей в церковную жизнь, против чего протестовала русская эмиграция в Америке, в определении Синода сказано, что "Польша - суверенное государство, которое имеет право вникать во все стороны бытия и жизни своих граждан и устраивать эту жизнь сообразно с порядками и интересами общего целого" [5].

Апология властей, развязавших гонение на Православие, самой Православной Церкви не была, конечно, актом предательства, как оценили этот прискорбный документ пылкие ревнители Православия и русские патриоты. Определение Синода всего лишь демонстрировало всему миру меру церковной несвободы в конституционном демократическом государстве и убедительно подтверждало правоту тех, кто, находясь за пределами досягаемости сил, враждебных Православию, возвышал свой голос в защиту обездоленного и гонимого русского православного меньшинства в Речи Посполитой, участь которого была немножко лучше той, что выпала на долю их братьев по вере и крови в стране, порабощенной Коминтерном.

Русская православная общественность в Польше, видя бессилие епископата, его неспособность защитить Церковь от агрессии против нее, пришла к выводу, что для правильного устроения церковной жизни, для преодоления внутрицерковных разделений, для того, чтобы добиться от правительства реальных гарантий церковной свободы и невмешательства властей во внутрицерковные дела, необходимо созвать собор с участием не только епископов, но также представителей клириков и мирян, подобный Всероссийскому Поместному Собору 1917-18 гг. 6-7 декабря 1936 г. в Варшаве состоялся съезд "Русского Народного объединения", на котором была принята развернутая резолюция по церковному вопросу, критикующая действия епископата во главе с митрополитом Дионисием.

В резолюции говорилось, что "по церковному вопросу Съезд констатировал, что православная иерархия, нарушив принципы соборного устроения Церкви и не дожидаясь созыва на канонических основаниях поместного церковного Собора, произвела и производит ряд крупных нововведений, вопреки церковному сознанию верующего народа. Ничем не вызываемое введение нового стиля могло быть осуществлено лишь в некоторых местах, в том числе и в Варшаве, и решительно было отвергнуто подавляющим большинством православного народа. Создалось ненормальное положение, при котором великие праздники - Рождество Христово и др. празднуются в Варшаве в то время, когда все остальные приходы в митрополии продолжают Рождественский пост. Все это только вносит смуту, великий соблазн и недовольство" [6]. Но Священный Синод Православной Церкви в Польше по-прежнему не видел иной возможности для устроения церковных дел, кроме как через переговоры с правительством. В течение более чем полутора десятилетий правовой статус Православной Церкви, а также в значительной мере и ее внутреннее устройство регламентировались "Временными правилами". Ненормальность такого положении была очевидной. В результате переговоров польских властей с Синодом Православной Церкви выработан был текст "Внешнего устава Польской Автокефальной Православной Церкви", который 18 ноября 1938 г. подписал Президент, премьер-министр и министр вероисповеданий Польской республики. Через несколько дней после издания этого акта опубликован был "Внутренний устав Польской Православной Церкви". В этих двух документах ненормальное бесправное положение Православной Церкви получало юридически более солидное обоснование. Согласно "Внешнему уставу" для созыва Церковного Собора требовалась санкция министра вероисповеданий. С властями должны были согласовываться поставления епископов на кафедры. Епархиальный архиерей, прежде чем назначить священника или диакона на приход, должен был получить от местного воеводы справку об отсутствии возражений против предлагаемой кандидатуры. Преподавание Закона Божия православным детям переводилось в ведение министерства образования. За православными архиереями оставалось только право проконтролировать, чтобы назначенные школьными властями законоучители принадлежали к православному вероисповеданию. Никаких подобных стеснений не знал в Польше римско-католический костел, статус которого регламентировался актом международного права - конкордатом Польского правительства с Ватиканом.

Не невинной формальностью было и состоявшееся при издании новых Уставов переименование Церкви - из Православной Церкви в Польше в Православную автокефальную Церковь. По существу это был акт юридического закрепления ее полонизации. Церковь православного народа Западной Руси, из которого только незначительная часть пользовалась государственным языком как своим родным, а массы простых людей им по существу вовсе не владели, становилась по своему официальному имени Польскою Церковью.

Менее чем за год после издания навязанного Православной Церкви Внешнего и Внутреннего уставов, действие их прекратилось вследствие исчезновения самой Польской республики. 1 сентября 1939 г. фашистская Германия напала на Польшу. В считанные дни сопротивление польской армии было сломлено, и немцы оккупировали западные воеводства. 17 сентября в восточные воеводства Польской республики, в пределы исторической Западной Руси, вошла Красная армия. Западная Белоруссия, Волынь и Галиция были включены в состав Советского Союза, а национальные польские земли, а также территория Подлясья, Холмщины и Западной Галиции со смешанным польско-русским населением составили генерал-губернаторство Третьего рейха. Поляками католического вероисповедания гибель их государства с самого начала переживалась как великая национальная трагедия. Это было трагедией и для православных подданных Речи Посполитой, но им Польша была не матерью-родиной, а злой мачехой. Поэтому не только вторжение с Востока, которое совершалось все-таки кровными братьями православных Западной Руси, хотя и под водительством исконных врагов христианства, но даже нашествие с Запада православным населением бывшего Польского государства не воспринималось столь болезненно и трагически, как католиками. Тогда многие на Волыни, в Полесье, на истерзанной Холмщине тешили себя иллюзиями, потому что не вполне доверяли антикоммунистическим и антифашистским, или лучше сказать, антироссийским и антигерманским публикациям польской прессы, которая столь тенденциозно, столь лживо и враждебно трактовала на своих страницах вопрос о православном религиозном меньшинстве. Не говоря уж о том, что среди белорусов и украинцев в Польше много было жертв большевистской пропаганды, с доверием слушавших басни о счастливой колхозной жизни. Даже те люди, кто не отличался легковерием, все-таки рассуждали так: хуже, чем под поляками, не будет, потому что хуже некуда. В этом они ошиблись. Хуже, чем при поляках, стало не только при режиме нацистских ненавистников славян, хуже стало и в государстве, большинство населения которого составляли братья по крови.

1. Ibid. S. 154 (прим. 101).

2. Ibid. S. 154 (прим. 102).

3. Попов А. Op. cit. c. 69-70.

4. Ibid. c. 70.

5. Słowo. 1936. No 26.

6. Попов А. Op. cit. с. 74. 

|

Русская эмиграция в Польше и Чехословакии (1917-1945) | Фотоархив | Балтийский Архив | К заглавной