Становление русской литературной жизни в Вильнюсе и Каунасе после Первой мировой войны

Павел Лавринец
Вильнюсский университет

Для формирования особой русской литературной среды творческий потенциал русского и еврейского русскоязычного населения Каунаса был недостаточен; оно не могло составить отдельной аудитории. Знаменательны вечера В. Борича в помещении Литовского художественного общества (основано в январе 1920 г. и объединяло литовских деятелей театра, изобразительного искусства, музыки, литературы), участие А.С. Бухова, позднее Е.Л. Шкляра в литовской печати.

Первый рассказ А.С. Бухова в литовском переводе появился в рождественском номере армейского еженедельника 1921 г. (Karys, 1921, nr. 51-52, gruodžio 25 d.). По подсчетам Л. Гудайтиса, количеством переводов (13) Бухов превосходил других писателей-эмигрантов (А.Т. Аверченко 12, А.И. Куприн 5, А.М. Ремизов 4, по 2 Л. Андреев, Тэффи, С.Р. Минцлов)¹⁸. В мае 1921 г. Бухов и сотрудник Эхо Гр. Ругов (Г.М. Рутенберг) участвуют, наряду с редакторами литовских газет, в совещании представителей периодики балтийских стран в Каунасе. В 1924 г. Эхо выпустило (в помощь изучающим литовский язык) повесть Л.Н. Толстого Кавказский пленник в переводе К. Бинкиса, его же сокращенный пересказ Дэвида Копперфильда Ч. Диккенса и Русско-литовскую грамматику Л. Гиры. В декабре 1924 г. Бухов был принят в Литовский союз писателей и журналистов (основан в январе 1922 г.)¹⁹.

Участие Бухова не в исключительно русской, но в общей культурной жизни страны соответствовало установкам, декларируемым его газетой. Эхо не ставило перед собой «какие бы то ни было специально русские задачи», намереваясь с первого номера «быть литовской газетой и сделаться близкой тем читателям, которые лишены возможности пользоваться другим языком, кроме русского», поддерживать «единение на территории государства всех наций в одном стремлении - создавать крепкую, миролюбивую и сильную страну»²⁰. «Литовской газетой на русском языке» назвал Эхо Бухов, вступая вместе с ней в новый 1921 г., и призвал читателей не сравнивать ее, «из-за близости языка, с эмигрантскими русскими газетами»²¹. В заметке по поводу пятилетия газеты акцентирована ее приверженность идеям «государственности, роста государства» и «культурного взаимоотношения и содружества наций в стране»²².

Отсутствие русской литературной среды очевидно подталкивало Е.Л. Шкляра к сближению с литовскими писателями. По свидетельству близко его знавшего Л. Гиры, Шкляр, уроженец Зарасайского края, в 1920 г. в порту Петровск на Каспии сошелся с первым литовцем в своей жизни поручиком Бредисом из Йонишкес и после заключения литовско-советского договора (12 июля 1920 г.) решил с ним и другими литовцами, служившими в белой армии, пробраться в Литву и в марте 1921 г. прибыл в Каунас²³. В действительности Шкляр прибыл из Владикавказа (Грозный) в Каунас в десятых числах ноября 1920 г. и вскоре дебютировал в газете Бухова стихотворением Литве (Как одинокие кресты), датированным «Ковно, 28 ноября 1920 г.». (Эхо, 1920, № 34, 3 декабря). Симптоматично, что в газете я. Варонки он дебютировал также литвоманским стихотворением, с эпиграфом из Майрониса, Литва (Литва!.. Как древне это имя) (Вольная Литва, 1921, № 2, 7 июня).

В Каунасе вышла первая книга Шкляра Кипарисы с напутственным словом А.С. Бухова, датированным Ковно, 1921 г. 5 дек. Среди объявлений в Эхо сборник анонсировался в нескольких номерах 19 ноября - 30 декабря 1921 г., в продажу поступил 22 февраля 1922 г.²⁴ (еще одна книга стихов, Призраки счастья Веры Крыловой, вышла в Каунасе лишь в 1936 г.). В литовской периодике 1930-х гг., видимо, со слов поэта, сообщалось, будто бы первая книга стихов Кипарисы издана в Ростове-на-Дону в 1920 г., в Каунасе же вышло ее второе издание. Однако в списках книг Шкляра в последующих его сборниках это издание не указывалось. Друзья Шкляра также подчеркивали раннюю пролитовскую ориентацию поэта, уже стихотворением С низовьев Немана в газете Приднепровский край в 1912 г. якобы начавшему, еще бессознательно, пропагандировать Литву поэтическим словом, как писал Л. Гира²⁵, и в первую книгу включившего стихотворение Литва ²⁶. Действительно, в Кипарисы вошло два стихотворения на литовскую тему Литве (Как одинокие кресты) и Упорное, крепкое племя. 

Шкляр в 1921-1923 гг. давал в Эхо отклики на литовские издания, спектакли, литературно-музыкальные вечера. Стихотворений с литовской тематикой, посвящений литовским поэтам, переводов Э. Микуцкиса, К. Эргелиониса, М. Густайтиса, К. Бинкиса, Ф. Кирши, П. Будвитиса наберется с полтора десятка (за один 1922 г. в Эхо помещено свыше сорока стихотворений Шкляра). Но его переводы обращали на себя внимание, так как других просто не было, за исключением единичных публикаций - упомянутых перепечаток Н. Серебрянского (Д.Д. Бохана), по одному стихотворению Майрониса в переводе А. Валайтиса (1922), Э. Тислявы - А.Б. Кусикова (1925). В марте 1922 г. официоз Lietuva сообщал о намерении Шкляра издать антологию переводов литовских поэтов, информацию повторил литовский библиографический журнал²⁷. В каждой из трех его поэтических книгах Караван, Огни на вершинах, Вечерняя степь, изданных одна за другой в Берлине в 1923 г., непременно присутствует литуаника в виде переводов из К. Бинкиса, П. Моркуса, М. Густайтиса и стихотворений с литовской тематикой. Шкляр становился ведущим переводчиком литовской поэзии и популяризатором литовской литературы, - и это, пожалуй, главная его роль с 1927 г., когда он в вернулся в Литву после трехлетнего отсутствия. 

Вечера каунасских русских литераторов или с их участием проходили редко и по особенным поводам, в отличие от Вильно. Например, первый поэзоконцерт Игоря Северянина в каунасском Городском театре 5 апреля 1921 г. прошел по заранее подготовленной программе при участии Балькис-Савской (М.В. Волнянской), певца С.М. Ульмана и музыканта А. Бауэра, а во втором 11 апреля с характеристикой творчества поэта выступил Бухов (см. анонс: Эхо, 1921, № 80, 9 апреля). Так же после серии лекций Андрея Белого 3, 4, 6 ноября в помещении Литовского художественного общества 15 ноября 1921 г. в Городском театре состоялись лекции Андрея Белого о Л.Н. Толстом и А.И. Гидони о Ф.М. Достоевском; на следующий день Андрей Белый выехал в Берлин. Сходным образом после авторского вечера А. Н. Толстого с его участием прошел вечер памяти В. Г. Короленко 1 февраля 1921 г. В первом отделении актеры А.Д. Трахтенберг и С. И. Эрди, в 1921-1922 гг. подвизавшиеся в русской драматической труппе в Каунасе, читали отрывки из произведений писателя, присяжный поверенный В.Н. Боев выступил с речью о значении его общественной и литературной деятельности, Ш. Фридман - с воспоминаниями на еврейском языке, Е.Л. Шкляр - со стихотворением памяти Короленко²⁸. Второе отделение заняло слово о Короленко А.Н. Толстого и его новый рассказ в авторском исполнении²⁹. Литературным устроителем вечера значился А.С. Бухов (административным - Г.И. Лан). 

Е.Л. Шкляр вместе с актером и режиссером А.Д. Трахтенбергом (в 1919-1921 гг. работал в Эстонии, осенью 1922 г. в Вильно возглавил Русскую драматическую группу Литературно-артистической секции Виленского русского общества) организовали в Городском театре в октябре 1921 г. траурный вечер памяти А.А. Блока. На нем А.И. Гидони выступил со словом о Блоке³⁰, Бухов - с воспоминаниями о поэте, Шкляр со стихотворением Светлой памяти А. Блока (Эхо, 1921, No194, 18 августа), актеры декламировали стихи и инсценировали Незнакомку. Вечер собрал многочисленную аудиторию «представителей всех общественных групп»³¹. В апреле 1925 г. А.С. Бухов принял участие в вечере памяти А.Т. Аверченко в зале Тильманса, поделившись во вступительном слове воспоминаниями о совместной литературной работе; силами драматического кружка Обществом любителей изящных искусств были исполнены миниатюры писателя. «К сожалению, публики было немного», отмечалось в газетной заметке³². 

Подобные вечера посещали и литовцы. Среди слушателей, «переполнивших небольшой зрительный зал» на лекциях Андрея Белого и Гидони, «литовской публики - собственно литовской -, было очень немного», - с недоумением отмечал Е.Л. Шкляр³³. Интерес литовцев к выступлениям русских писателей подтверждают отзывы молодого литератора авангардистской ориентации Салиса Шмераускаса-Шемериса, - неодобрительные³⁴, за исключением восторженного отклика на лекции Андрея Белого³⁵. В частности, он отметил, что на вечере Игоря Северянина большинство составили русские и евреи, которым понравилась неприемлемая для него limonadščina, а литовское общество, видимо, более сознательное и литовцев на поэзоконцерте было немного³⁶.

Совершенно другой характер носили литературные вечера в Вильно. Здесь также отмечались памятные даты русской литературы - докладами, чтением своих стихов на случай и постановками отрывков из произведений: «литературное утро» в память 40-летия смерти Ф.М. Достоевского (1921), вечера памяти Блока, к 45-летию смерти Н.А. Некрасова, к 50-летию смерти А.Н. Апухтина (1922), гоголевский вечер (1923). Здесь также выступали А.Т. Аверченко (1923), Игорь Северянин (1924, 1928), Н.Н. Евреинов (1925), К.Д. Бальмонт (1927), однако они не становились оказией для встречи с публикой осевших в Вильно литераторов. 

Писатели и любители литературы общались едва ли не раз в неделю на литературных беседах. Они включали в себя доклады (например, о поэзии Н.С. Гумилева, революции в интерпретации Д.С. Мережковского и В.В. Розанова, новейших течениях в литературе), декламацию стихотворений, чтение или инсценировку отрывков в качестве иллюстрации, дискуссии; в концертном отделении звучали стихи местных поэтов в авторской декламации, в исполнении актеров и певцов или в популярной в те годы мелодекламации. По меньшей мере с 1922 г. устраивались вечера и конкурсы поэтов. Литературно-артистическая секция Виленского русского общества стремилась проводились вечера еженедельно; активность временами затухала и вечера прерывались, но неизменно возобновлялись. 

Среди участников вечеров были поэты К.И. Оленин [i] и П.М. Каценельсон, чьи дебюты в печати состоялись еще до 1917 г., переводчик польской поэзии и журналист с довоенным опытом Д.Д. Бохан [i], композитор и литератор К.М. Галковский, участник Поместного Собора Русской Православной Церкви (1917), ректор Виленской духовной семинарии (1919), сенатор Польской Республики (1922) публицист и педагог В.В. Богданович [i]. Актер А.Б. Вилинский (газеты именовали его «Старый театрал», в редчайших случаях называя фамилию; так подписывались и его публикации) и актер и режиссер И.И. Поплавский, дядя парижского поэта Б. Поплавского, выступали на с мемуарами и докладами о театре и драматургии. Они, позднее поэт и театрал С.И. Полянский [i], обеспечивали сценическое оформление и режиссуру вечеров. Выпускник Московского училища живописи, ваяния и зодчества (1915) А. Авлов (А.А. Кондуралов) читал доклады, ставил пьески, режиссировал постановку оперы Пиковая дама (1926); в газетах День, Виленское утро, Утро в 1924-1927 г. публиковал сатирические зарисовки, отрывки романа Так было..., рассказы. В 1921 г. в Вильно перебрался 19-летний В.Н. Селиванов [i] (умер в 1925 г.) и стал здесь популярным поэтом. Успехом пользовались стихи Т.А. Соколовой, с 1922 г. заведовавшей библиотекой Виленского русского общества. 

В русской литературной жизни Вильно выступлениями и публикациями в здешних газетах участвовали писатели других регионов тогдашней Польши. Литературные вечера в Вильно были важнейшей формой русской литературной жизни и главным средством коммуникации здешних литераторов с публикой. Книги выходили редко (но чаще, чем в Каунасе), - стихи В. Борича (1920), К. Абкович [i] (1922), К. Оленина [i] (1925), В. Селиванова [i] (1928); кроме того, в Риге вышел сборник поэзии Л. Шлосберга (1926). Стихи, прозу, критические статьи и рецензии здешних литераторов публиковали также виленские (и варшавские) газеты.

Газет на русском языке в 1920-е гг. и позднее в Вильно выходило гораздо больше, чем в Литве. В Каунасе, помимо Эха, Вольной Литвы, Понедельника и Дня, в 1920 г. недолго «выползала», как язвил Бухов, газета Свободное слово; в 1924 г. появилось и исчезло репертуарно-рекламное издание на русском и литовском языках Жизнь и искусство; с сентября 1926 г. до конца года выходила газета Голос Литвы с рижской Сегодня в приложении; позднее под редакцией Е.Л. Шкляра Наше эхо (1929-1931). 

В Вильно в 1919-1929 гг. выходило одновременно от двух до четырех газет на русском языке: Литовский курьер (1918-1919), коммунистические Наша эра (1919), Пролетарский интернационал (1919), Наша красноармейская правда (1919), Красное знамя и Красное знамя молодежи (1920), Виленский курьер (1919-1921), Литва (1920-1921), Виленское слово (1920-1921), Виленская мысль (1921-1922), Виленское утро (1921-1928), Виленская речь (1922-1923), Новости (1923), День (1924), Новая Россия (1926-1928, еженедельник), Утро (1927), Виленская газета злотый (1927), Виленский день (1928), Наша жизнь (1928-1930). Все они в больших или меньших объемах публиковали разнообразные литературные материалы³⁷. 

Литература и литературная жизнь русского зарубежья и Советской России в газетах Вильно и Каунаса находили сходное отражение, иноязычные же литературы представлены различно. Переводы, статьи, хроникальные заметки в каунасской печати знакомили преимущественно с литовской, латышской, западноевропейскими литературами. В газетах Вильно после 1922 г. не появляются переводы с литовского; преобладает польская литература в переводах и материалах о ней, а также литературы белорусская, чешская, сербская. Выражаемая таким образом идея славянской культурной общности включала в себя представления о родственности русской и польской культур, несмотря на сложность польско-русских отношений. 

Таким образом, становление русской литературной жизни в Вильно и Каунасе после Первой мировой войны напрямую зависело от военно-политических и дипломатических, демографических и иных внелитературных факторов. Вильно и Каунас был транзитным пунктом для русских писателей, журналистов, деятелей культуры, обосновавшихся в западноевропейских странах. Тем не менее в Вильно - в отличие от Каунаса -, уже в первой половине 1920-х гг. сложился центр русской литературной жизни. Он вошел в иное, отграниченное от Каунаса культурное пространство и вскоре приобрел более чем региональное значение, успешно конкурируя с такими центрами русской культуры Польши, как Варшава и Львов. «Постоянные собрания, еженедельные выступления, близость к местным польским литературным кругам - все это придает русской Вильне гораздо более яркую окраску, чем дремлющей русской Варшаве», - писал варшавский корреспондент рижской газеты Сегодня Н.М. Волковыский³⁸. Демонстрацией потенциала русского литературного Вильно стал Сборник Виленского содружества поэтов (Вильно 1937), своеобразный ответ на парижский якорь Г.В. Адамовича и М.Л. Кантора, - наряду с составленной Л.Н. Гомолицким Антологией русской поэзии в Польше (Варшава 1937), но отдельно от нее.

Вильнюс, 14.03.2001-06.02.2002

Статья подготовлена на основе доклада на международной научной конференции Русская культура в Балтийских странах между войнами (1918-1940), организованной Латвийским обществом русской культуры, Латвийским университетом, журналом Даугава в рамках празднования 800-летнего юбилея Риги (Рига, 26-28 апреля 2001 г.).

© Pavel Lavrinec, 2001-2002

[18] L. Gudaitis: Permainų vėjai: Lietuvių literatūrinė spauda 1923-1927 metais, Vilnius, 1986, p. 282.

[19] L. Gudaitis: op. cit., p. 293.

[20] Наши задачи [in:] Эхо, 1920, № 1, 26 октября.

[21] Л. Аркадский [А. С. Бухов]: К читателям [in:] Эхо, 1921, № 1 (59), 1 января. 

[22] Пять лет [in:] Эхо, 1925, № 255 (1634), 27 октября.

[23] L. Gira: Lietuvos ir vieningo Pabaltijo patriotas. Poetinė ir žurnalistinė Eug. Škliaro veikla [in:] Literatūros naujienos, 1937, nr. 4-5 (59-60) [VI.26], p. 3. В другой статье литовский поэт относит прибытие Шкляра в Литву к 1920 г., см.: L. Gira: Lietuviškas nelietuvis (Poetas Eugenijus Škliaras) [in:] Lietuvos aidas, 1930, nr. 112 (893), gegužės 19 d.

[24] Библиография. Сборник Кипарисы [in:] Эхо, 1922, № 44, 21 февраля.

[25] L. Gira: Lietuvos ir vieningo Pabaltijo patriotas. 

[26] J. P. [J. Paleckis]: Eugenijus Škliaras [in:] Diena, 1930, nr. 15 (88), balandžio 20 d.; Ant. Gulkis: 10 metų literatūrinio darbo. Poetas Eugenijus Škliaras [in:] Sekmadienis, 1930, nr. 17 (112), balandžio 27 d. 

[27] Literatūros naujienos ir kronika [in:] Knygos, 1922, nr. 2-3, p. 214.

[28] Е. Шкляр: На смерть Короленко [in:] Эхо, 1922, № 32, 5 февраля.

[29] Вероятно, рассказ Н. Н. Буров и его настроения, опубликованный: Эхо 5 февраля 1922 г.

[30] Ср.: А. Гидони: Смерть поэта [in:] Вольная Литва, 1921, № 64, 19 августа.

[31] Б.: Вечер памяти А. Блока [in:] Эхо, 1921, № 245 (306), 16 октября.

[32] Н. Г. [Н. Гецевич?]: Вечер памяти Арк. Аверченко [in:] Эхо, 1925, № 86 (1465), 5 апреля.

[33] Е. Шкляр: Достоевский и Толстой (Лекции А. Белого и А. Гидони) [in:] Эхо, 1921, № 274 (333), 19 ноября.

[34] L. Šlamas [S. Šemerys]: Gedulingas vakaras poetui Aleksandrui Blokui paminėti [in:] Sekmoji diena, 1921, nr. 34, spalio 23 d., p. 7.

[35] L. Šlamas [S. Šemerys]: Andrejo Belojo paskaitas [in:] Sekmoji diena, 1921, nr. 37, lapkričio 13 d., p. 8.

[36] S. Janulaitys [S. Šemerys]: I. Severianino poezo koncertas [in:] Karys, 1921, nr. 15 (99), balandžio 14 d., p. 172-173.

[37] Подробнее о литературном содержании вильнюсской русской печати см.: T. Zienkiewicz: Zawartość literacka prasy rosyjskiej w Wilnie w latach 1919-1939 (problemy metodologiczne, stan i potrzeby badań) [in:] Acta Polono-Ruthenica IV, Olsztyn, 1999, s. 276-290.

[38] Н. Волковыский: Русские литераторы в Польше [in:] Сегодня, 1937, № 8, 8 января.

top