В. Левитский - У последней черты
[prev.
in:] Дети эмиграции, сборник статей
под редакцией проф. В.В.
Зеньковского, Прага 1925.
Напряжение всех
наших сил к поднятию жизненной
годности детей - одна из самых
важных задач зарубежной
интеллигенции. До сих пор мы
ориентировались исключительно на
Россию. В основу всей организации
школьного дела ставили
уверенность в скорой возможности
работать на родной земле. Даже
больше, как-то молча, даже не
сговариваясь, весь строй школьной
жизни стремились уложить в старые
привычные для нас рамки
дореволюционных условий быта. В
лучшем случае приспосабливались, и
то нехотя, к требованиям местных (чужих)
высших учебных заведений. С жизнью
не считались. Предоставляли детям
и подросткам решать вопрос о
возможности для них 12-14-летнего
школьного курса (считая и среднюю и
высшую школу) самостоятельно.
Отсюда ряд тяжелых драм и
разочарований. Одиночки уходят
сами из школы, без посторонней
помощи на свой страх и риск,
начиная жизненную борьбу. Таким, по
личному или семейному положению
вынужденным прервать образование
и заняться поисками хлеба, до сих
пор мы руки помощи не протянули.
Наконец, острый
момент окончания курса средней
школы, особенно у девушек. Ведь
высшее образование всем
абитуриентам доступно только в
Чехии. Средняя же школа всюду
организована так, что предполагает
непосредственный переход своих
воспитанников в аудитории
университетов и технических школ.
Более подробно об этом говорить не
могу, это уже касается будущего
наших авторов. Вернемся к их
настоящему. По самому характеру
темы авторы только мельком могли
коснуться своего теперешнего
положения. Особенно скромны
девочки. Все же фразы: “Я учусь, а
дома помогаю маме”, “Я стираю
белье, мою пол, убираю комнату”, “Учусь
и работаю”, “Папа не устроился,
нам плохо” и т.п. - довольно часты.
На эти факты также школа не
обращает внимания, она требует от
своих воспитанников напряжения
всех сил, использования всего
времени. Это также вредит детям и
тяжело отзывается на их психике.
Огромное
большинство школ, в которых учатся
наши авторы, смешанного типа:
мальчики и девочки учатся вместе и
по одной программе. Как общее
явление это, кажется, не может
сейчас встречать возражений, но в
последние годы средней школы,
казалось бы, девочки должны были бы
получать большую жизненную
подготовку, чем они имеют сейчас.
Общеизвестный факт перехода в
Сербии прямо с институтской скамьи
к фабричному станку - не может не
повести к совершенно
нежелательным явлениям. Конечно,
этими замечаниями не
исчерпывается огромный вопросе
приспособлении беженской школы к
жизни, о котором невольно
начинаешь думать, познакомившись с
авторами воспоминаний. Это только
беглые замечания. Тема требует
особой специальной разработки.
Хотелось бы, чтобы ее не
откладывали в долгий ящик. Правда,
поставленные у последней черты
дети в массе уцелели. Но это не
лишает срочности и важности
отмеченных выше вопросов.
Можно и должно
отнестись к нашим авторам с
уважением, нельзя закрывать глаз
на действительность и успокоиться
на мысли, что все у них сейчас по
крайней мере совершенно
благополучно. Это неверно. Кой-то
даже в разбираемых спешных, в
огромном большинстве
незаконченных сочинениях успел
наговорить о себе много нехорошего,
иногда даже сознаться в совершении
преступлений. Таких немного. Но это
опять-таки не значит, что мы можем
отмахнуться от сложного явления
детской порочности. Жизнь каждого
русского учебного заведения дает и
по этому поводу немало материала
для размышлений. Прежде всего, для
правильного подхода к психологии
современной молодежи нужно резко
различать два периода: военно-эвакуационный
и мирный. В первом “все было
позволено”. Кражи, грабежи,
недозволенное пользование чужим
имуществом и другие преступления
совершались и взрослыми и детьми.
Последние о них рассказывают
охотно и ничуть их не стыдятся. У
них законное оправдание: состояние
крайней необходимости. В мирной
обстановке другое дело -
преступления совершаются
значительно реже, виновные не
пользуются обычно одобрением и
расположением своих друзей и
сверстников. Беда опять-таки в том,
что школа борется и здесь старыми,
негодными средствами: опозорением
и изгнанием. Между тем сейчас уже
прочно утвердился совершенно иной
взгляд на совершающих
недопустимые с точки зрения
нормального общежития поступки
детей и подростков. Они не
преступники, а трудно поддающиеся
воспитательному воздействию,
требующие особо внимательного и
заботливого отношения. В этой
области мы до сих пор как-то ничего
не удосужились сделать. Дело здесь
не только в том, что изгоняемые и
преследуемые быстро опускаются и
гибнут. Приходится еще обратить
внимание и на то, что каждый такой
запущенный и потому опустившийся
приносит огромный вред всему
русскому делу, озлобляя и
восстанавливая против нас местных
жителей.
Особенно
жестоко и опасно бездействие и
попустительство в отношении в чем-либо
проявляющих дурные наклонности
девочек.
Здесь уже
поистине промедление смерти
подобно. Педагогический персонал и
в особенности воспитатели и
воспитательницы закрытых школ
должны получать хотя бы
элементарную подготовку в
специальной и трудной области
борьбы с ранней испорченностью.
Это не значит, конечно, что среди
наших авторов можно будет найти
большие кадры таких испорченных,
которых теперь принято технически
называть “беспризорными”. Все
данные, наоборот, говорят, что нас
на чужбине пока миновало то
страшное бедствие, которое выпало
на долю их сверстников в Советской
России. Там подрастающее поколение
буквально на глазах погибает.
Недаром, по официальным докладам,
сейчас в России от 30 до 40% всего
бюджета по народному образованию
тратится на специальные
учреждения для беспризорных и
порочных. И грязь и разврат не
сгубили наших детей на чужбине. Но
береженого и Бог бережет. И здесь,
на Западе, современные дети растут,
как на сквозняке. Продуть может
каждую минуту. Особенно опасны
большие города. Недаром в одной из
новейших гимназических песенок мы
находим такой дуэт:
Она: Чем
ты занят, милый друг,
Среди иностранцев?
Он:
Изучением наук
И модерных танцев.
Бесспорно
усиливающееся с каждым годом
постепенное втягивание нашей
молодежи в кипящую бестолочь
окружающей жизни добра не принесет.
Многие из
молодых авторов сами чувствуют
опасность. Как ни странно, но они
совершенно откровенно пишут о себе:
“Партизанские отряды изломали мою
душу”, “Грубая
нечувствительность к чужим
страданиям вытеснила прежнюю
кроткую любовь к человеческой
личности”, “Я почувствовал, что в
сердце у меня выросла большая
немая боль, которую нельзя ни
передать словами, ни описать. Я
упрекал себя, что перестал любить
людей”, “Я принял отраву, но к
счастью меня вылечили и внушили,
что стыдно и позорно умереть,
испугавшись жизни...”, “Бог
перестал для меня существовать”,
“Я стал почти психопатом,
нравственным калекой... Я хуже
волка, вера рухнула,
нравственность пала, все люди лишь...”
Недостаток места заставляет
ограничиться приведенными
выдержками. Все равно они не могут
заменить подлинных свидетельств
пережитой нашими детьми трагедии.
Показания 2400 -
должны быть прочитаны полностью.
Дети сделали все, что могли. Теперь
мы уж не можем отговариваться
незнанием. Душа современного
ребенка и подростка смело обнажена.
Не для хулы, холодного любопытства
или равнодушного исследования, а
для проникнутой горячей любовью
скорой помощи. Эти исповеди ко
многому нас обязывают, и детский
призыв, надо думать, не останется
без отклика.
Мы так любим
повторять: дети - наше счастье, дети
- наша радость. Теперь пора от слов
перейти к делу.
top
|
