В. Левитский - У последней черты
[prev.
in:] Дети эмиграции, сборник статей
под редакцией проф. В.В.
Зеньковского, Прага 1925.
2400 русских детей
и подростков выполнили
необыкновенную работу: они
искренне и просто рассказали о
пережитом. Наш долг - внимательно и
чутко прислушаться к их голосам.
Сделав это, мы отыщем, может быть,
единственную уцелевшую тропинку,
которая вплотную подведет нас к
пониманию современной молодежи.
Совершенно серьезно считаю, что
эти детские исповеди должны стать
настольной книгой для каждого,
кому дорого будущее родной страны.
Их нужно читать, перечитывать,
внимательно всматриваясь в темные
и светлые пятна многогранной и
мятущейся души ребенка или
подростка, стараясь узнать, иногда
угадать, часто только смутно
почувствовать ее стремления и пути.
2400 авторов этих воспоминаний
пережили незабываемое. Жизнь
втиснула их в страшный круг смерти
и страданий. Они росли среди трупов,
крови и лишений. Один из них метко
отмечает, что ураган, жестоко
изранив, сшиб его с ног. Дети видели
все, даже человека, которого должны
убить, и он уже как бы перестал жить.
Многие убивали сами. Один с диким
любопытством совал палец в
раскроенный череп и нюхал мозг
добитого им раненого. Другой,
маленький мальчик, кричал в
предсмертном ужасе: “Бабушка, я не
хочу умирать!”. В бессонные ночи
девочки и мальчики, затаив дыхание,
сбившись комочками,
прислушивались к жуткому шуму
автомобилей, несущих смерть. У
многих на глазах замучили и убили
близких и дорогих людей.
Выпила до дна
эта русская молодежь и чашу личных
страданий. Знала и холод, и голод, и
раны, смотрела непонимающими,
широко открытыми детскими
глазенками в лицо смерти. Вынесла
все... и уцелела, крепнет и
развивается. Общее впечатление от
этих исповедей и рассказов
заставляет с глубоким
благоговением преклониться перед
величием и красотой души русского
ребенка. Никто из нас не смеет
бросить камнем и в ожесточившихся
и отчаявшихся. Да таких и немного.
Редко вырывается из их уст суровое
осуждение: “О будь все проклято!”
“Животные реже людей нападают
друг на друга”. “Кто снимет с меня
кровь?” Такие фразы исключение.
Гораздо чаще авторы отмечают ласку
и добро. Очень многие в теплых
выражениях отмечают труды и заботы
своих теперешних руководителей,
учителей, воспитателей, заменяющих
их родных. На разные голоса славят
приютивших их, как братьев, чехов и
сербов. Не забыт и неф, угостивший
молоком, японка, подарившая куклу,
добрый старый индус и турок, когда-то
принесший апельсин.
Иногда дети,
юноши и девочки, не прочь и
пошутить. Огромное большинство
очень тепло отзывается о школе,
довольно своим теперешним
положением, отмечает свое
продвижение вперед в смысле
духовного развития, вообще
рассуждает толково, иногда
талантливо. Все это так, но, конечно,
бесследно все пережитое пройти не
может. Вся эта молодежь уже сейчас
явно не похожа на прежних
гимназистов и гимназисток. Будет
своеобразна и дальше.
Задачей этого
моего очерка является попытка
наметить те наиболее срочные меры,
которые требует от нас жизнь, чтобы
оберечь эту молодежь от опасных
ошибок и неправых путей. Перед нами
самые счастливые, самые надежные -
они все получили возможность
продолжать свое образование на
родном языке, знакомиться с
национальной культурой. Это
резервы, из которых будут черпать
новые силы быстро редеющие кадры
русской интеллигенции старшего
поколения. Кругом всюду тысячи
русских детей находятся в
неизмеримо более тяжелом
положении. Их голоса до нас не
дошли. Но и у этих избранных и
привилегированных часто
встречаются тревожащие ноты.
Прежде всего, мы должны уже сейчас
серьезно считаться с ясно
обозначившимся у наших авторов
процессом отхода, иногда
отчуждения от старших. Дети и
подростки часто одиноки, замкнуты,
пережитое отдаляет их иногда и от
сверстников. На нас,
представителей старшего поколения,
они очень часто смотрят с
известным предубеждением. Они до
многого добрались, напрягая до
последней степени свои силенки,
самостоятельно, и упрямо
отказываются от помощи, даже когда
сами чувствуют ее необходимость.
Многие не забыли
еще на родной земле вдруг
явившейся отчужденности,
обратившей их, 10-12-14-летних детей, в
героев, в “змеенышей
контрреволюции”. Не сжились они с
окружающим бытом на чужбине. Часто
совсем по-новому холодными,
враждебными глазами внимательно
наблюдают за жизнью взрослых
соотечественников, иногда близких
им людей. Далее, в работах детей,
правда, нечасты выражения
озлобленности, жестокости,
недетской холодности и
расчетливости. Кто знает нашу
школьную молодежь на чужбине, тот
согласится со мной, что в
действительности эти черты играют
крупную роль в ее психологии. В
статье НА Цурикова корни этого
явления освещены достаточно
полными цитатами, и потому здесь не
буду их повторять.
Третье явление,
заслуживающее нашего сугубого
внимания, - это все более и более
захватывающее молодежь,
парализующее все ее начинания
сознание своей непригодности к
жизненной борьбе, своей
беспомощности здесь и страх перед
неизвестным, отвернувшимся от нее,
закутанным мглой ликом
современной России.
Дети и юноши
переживают мучительные колебания
и сомнения, скрывают их от взрослых,
мечутся и не находят выхода.
Вдумайтесь в такие страшные в
устах подростка слова: “Смешно, но
я устал жить”. Что же делать? До сих
пор мы так мало интересовались
жизнью нашей молодежи. Надо думать,
что 2400 молодых авторов сдвинут нас
с мертвой точки. Заинтересовавшись
и приглядевшись, мы начнем искать
пути помощи поставленным “у
последней черты” и чудом
спасшимся. Может быть, прежде всего
опять-таки к ним придется
обратиться за помощью и просить
так же просто и искренне, как они
написали свои воспоминания,
изложить нам условия их теперешней
жизни и осветить свои нужды в
настоящем. Этот материал был бы
очень ценен. Затем, мы не должны
скрывать от себя, что с детьми
сейчас неблагополучно всюду. Весь
уклад жизни больших городов на
Западе медленно, но систематически
отравляет и засоряет их души.
Явления детской беспризорности и
порочности приобретают сейчас
характер мирового социального
бедствия. Дети - самое дорогое и
ценное из всего, что у нас осталось.
Я бы сказал, что их воспитание -
главнейший смысл и оправдание
нашего существования на чужбине.
Великое счастье, что эти 2400 русские
школьники. Школа дает им много, но и
все мы должны начать огромную
организационную работу, чтобы
окружить их вниманием и заботами. В
первую очередь необходимо
серьезно подумать о круглых
сиротах. Их особенно много в школах
балканских государств. В какой-то
форме придется организовать над
ними русский патронаж. Лучше всего,
кажется, размещение их в
интеллигентные семьи, хотя бы на
каникулы. Необходимо теперь же
найти наиболее подходящие по
местным условиям формы помощи в
деле воспитания детей и тем семьям,
которым самим эта задача по разным
причинам сейчас не под силу.
Гнетущее, обессиливающее
одиночество, сознание
заброшенности у детей, учащихся в
школах, где рядом существуют
многочисленные русские колонии, -
это наша вина.
С жестокостью,
озлобленностью борьба труднее. Эти
черты нередко питаются
настроениями взрослых. Мы теперь
привыкли говорить в присутствии
детей все, они сами не могут
вернуться в круг интересов и тем,
нормальных для их возраста.
Явление “омоложения” в
зарубежной школе, о котором я
говорил в другом месте [1],
- явление бесспорное, но оно не
излечивает ран до конца. Рубцы
остаются; их можно разгладить
только общим поднятием
культурного уровня окружающих
детей жизненных условий.
[1]
Воспоминания 500 рус. детей. Бюл.
Бюро № 4.
top
|