Сергій Ткачов
- Российская эмиграция в межвоенной Польше
Исследование
находится в стадии сбора и
систематизации материала, поэтому
в изложениии возможна
непоследовательность и
хронологические бреши. Материал
собран в государственных архивах
Львова, Луцка, Ровно, Тернополя и AAN
w Warszawie.
Россиян,
которые оказались в Польши, можно
поделить на несколько категорий.
Прежде всего это те, кто постоянно
проживал на ее территории. Второй
категорией были военнопленные
российской армии, которые
находились в немецких лагерях
интернированных во время войны, а
после ее окончания не возвратились
в Россию. Третью группу составили
эмигранты, которые убежали от
революции. К четвертой группе
можно зачислить беженцев из
Советской России, а с 1922 г. - СССР.
Отдельно следует обратить
внимание на русских, жен польских
офицеров, прежде служивших в
царской армии.
Хотя
погодя россияне и получили статус
нацменьшинства, а на заре польской
независимости даже имели по одному
депутату в обеих палатах сейма, не
имели полных юридических прав.
Россияне, за исключением
староверов Сувалок и Вильно, не
считались коренными жителями
Польши и рассматривались
официальными властями как „привезенные
из России оккупанты”, или же как
перемещенные лица (этот термин
стали употребляться позднее).
А
начались правовые трения еще с
Дополнительного протокола к
Соглашению о репатриации от 24
февраля 1921 г. Специальная статья
была посвящена толкованию статуса
лиц, „которые в период царского
режима исключительно на основании
своей официальной должности (военнослужащие,
гражданские и военные чиновники)
проживали на территории Польской
Республики”[1].
Они ни в коем случае не могли
считаться беженцами.
Мирный
договор между Россией и Украиной, с
одной стороны, и Польшей — с
другой стороны, был подписан 18
марта 1921 г. Этот документ
подтверждал состояние мира и
очерчивал границы между Польшей,
Белоруссией и Украиной. Детальная
делимитация проводилась
специальными комиссиями на местах.
Кроме политических
договоренностей трактат
гарантировал право развития
культуры, языка и вероисповедания
польскому национальному
меньшинству в России, Белоруссии,
Украине, и, соответственно,
российской, белорусской,
украинской в Польше. Составной
частью договора стало „Соглашение
о репатриации”, которое было
подписано ранее - 24 февраля 1921 г.
Соглашение принималось на
выполнение статьи VII Договора о
прелиминарных условиях мира от 12
октября 1920 г., что и было записано в
ее заключительной статье.
Подчеркивалось, что соглашение не
подлежит ратификации и вступает в
силу с момента его подписания.
Стороны обязывались немедленно
после подписания настоящего
соглашения приступить к
быстрейшей репатриации людей. К
этой категории лиц относили
заложников, гражданских пленных,
интернированных, военнопленных,
беженцев и эмигрантов. В статьи ІІ
„Общих положений” давалось
разъяснение, кто понимался под
этими группами репатриантов[2].
Вместе
с поляками старались выехать из
советских республик русские,
украинцы, белорусы, евреи, которые
не имели на это оснований согласно
с подписанными соглашениями, но за
любую цену хотели вырваться на
Запад. Это тяжело было сделать
легальным путем, ибо репатриация
происходила, по именным спискам.
Оставался нелегальный путь,
который становился все опаснее,
ибо в установлении нормальной
урегулированной границе были
заинтересованы обе стороны -
польская и советская.
На
июнь 1921 года припала самая
многочисленная миграция в Польшу
нелегалов с востока, которые не
имели никаких оснований на
получение польского гражданства.
Министерство внутренних дел
Польши 8 июня 1921 г.
распространило циркуляр № 6 о
положении пересечения границы с
Россией и требованиях к эмигрантам
из России и лицам, которые прибыли
оттуда после 12 октября 1920 г.
Документ доводился к сведению
воевод, генерального делегата
правительства в Малопольше и
комиссара Варшавы
Репатрианты
после пересечения границы
направлялись вглубь страны на
основании справок, которые
выдавались органами МВД, что
действовали на санитарно-продовольственных
станциях для репатриантов[3].
Кроме
этой категории, выделялись лица,
которые имели право на
политическое убежище в Польше. Это
были лица независимо от их
государственной и национальной
принадлежности, которые
преследовались за политические
преступления. При въезде в Польшу
они получали „защиту от угрозы
свободы или личной безопасности на
основаниях положения о
политическом убежище”. К этой
категории относили лиц, которые
могли доказать или дать более-менее
достоверные свидетельства, что они
преследовались по политическим
мотивам, или что им угрожает
опасность потери свободы или жизни.
Например, политические узники-беглецы,
лица, которых преследовали органы
советской власти за их
принадлежность к политическим
партиям.
Совсем
неожиданным для поляков стало
предложение советской стороны
принять кроме пленных, которое
возвращались домой, эшелоны
беженцев из районов России
охваченных голодом. В августе 1921
года соотношение прибывших в
Польшу было на 1.786 пленных 111 тысяч
беженцев[4].
Все
лица, которые убегали из России по
экономическим причинам, семейным
или имущественным обстоятельствам,
даже если они таким образом
спасали свое имущество, в конце
концов те, кто убегал от испуга
перед возможной угрозой, которая
проистекала из общей ситуации, но
без реальной угрозы, — на них
право политического убежища в
Польше не распространялось. В
случае, когда староста считал
достаточными основания для выдачи
„азиля”, он выдавал специальные
удостоверения красного цвета с
фотографией и направлял эмигранта
на местожительство вглубь Польши.
Синхронно староста сообщал об этом
тамошние местные власти.
Процедура
получения политического убежища
была довольно сложной. Например, за
второй квартал 1927 г. власти
Тернополя предоставили право
политического убежища лишь двум
иностранцам, из них одному
русскому (Николай Монихин из
Москвы). До конца года еще 9 человек
получили документы, из них только
один был россиянином (Василий
Морозов из Петрограда). В следующем
году 13 человек. А за весь 1929 г. и
первое полугодие 1930 г.
тернопольский воевода уже не
предоставил ни одного такого
документа[5].
К
местностям, запрещенным для
поселения эмигрантов, относили все
без исключения пограничные уезды,
в том числе плебисцитный
верхнешлёнский, уезды бывшей
Виленской губернии, все уезды
львовского, тернопольского,
станиславского воеводств, все
воеводские города.
С
волной первых сталинских
репрессий в 30-х годах, связанно
увеличение нелегальных переходов
советских границ. Дипломатические
представительства Польши в
соседних с СССР государствах
сообщали о беглецах с советских
территорий.
Старались
вытянуть из СССР своих родных и
бывшие российские офицеры, которые
продолжали в то время службу в
польской армии. Поручик Борис
Годунов в 1929 г. обратился с
просьбой к МВД Польши разрешить
въезд в страну его матери Марии
Родионовой. Это ходатайства
поддержал варшавский воевода.
Предъявляли ходатайство на выезд в
Польшу из СССР и советские
граждане. В 1930 г. хотели выехать две
ленинградки: Евгения Серебрякова и
Василиса Степанова. Им было
отказано с типичной мотивацией, „że
są rosjankami, które nic i nigdy z Polską nie
łaczyło, oraz są w b. podeszłym wieku i nie
mają środków utrzymania, wskutek czego mogłyby
się stać ciężarem dla społeczeństwa
polskiego”[6].
Старались
ближе к родным местам переехать и
русские эмигранты, которые
мыкались в европейских странах,
Египте, Турции. Александр Морозов
обратился за разрешением
переехать из Константинополя на
поселение к своей сестре в Лодзь.
Полиция подняла все возможные
сведения о просителе. Было
установлено, что его отец был до 1915
г. начальником земской пожарной
охраны в Ласку. Как царский
чиновник он „w czasie tym polakożerczych
tendencji nie wykazał, znany był jako nałogowy
alkoholik na każdym kroku podkreślał że jest
kozakiem, a nie rosjaninem”[7].
А сам А. Морозов в то время был
маленьким мальчиком и, понятно что,
вредных польской
государственности мыслей у него не
было. Этого было достаточно, чтобы
местные власти удовлетворили
просьбу на объединение брата и
сестры, которые родились в Польши,
но судьба раскидала их по свету.
[1]
Українська РСР на міжнародній
арені. Збірник документів (1917-1923 рр.).
— К., 1966. — С.265.
[2]
Українська РСР на міжнародній
арені. Збірник документів (1917-1923 рр.).
— К., 1966. — С.252-253.
[3]
Инструкция МВД от 23 марта 1921 № Т.ВВ.823/1
и циркуляр № 2 от 24 мая 1921 г.
[4]
Kumaniecki Jerzy. Pokój polsko-radziecki 1921. Geneza.
Rokowania.Traktat. Komisje mieszane. — Warszawa,1985. —
S.133.
[5]
AAN. MSW. — Sygn.2115. —S.1-25.
[6]
AAN. MSW. — Sygn.2044. — S.487.
[7]
AAN. MSW. — Sygn.1910. — S.203-232.
|
