Д.С. Мережковский - Смысл войны

Настоящая статья Д.С. Мережковкого была написана в Польше осенью 1920 г. (возможно, ее опубликовала газета За Свободу!); она вошла в сборник "За год. - сборник статей и материалов.", изданный Русским Политическим Комитетом в Варшаве (1921 г.). Настоящий текст приводится по этому изданию (изменена орфография).

Когда наш друг идет по узенькой дощечке над пропастью, мы не должны кричать: "Берегись, упадешь". Наш крик может погубить: испугавшись, он сделаает неверный шаг и упадет.

Когда Польша недавно шла над пропастью, мы с замирающим сердцем следили за ней молча и только молились: сохрани ее, Господь. И молитва наша услышана, Польша спасена.

Теперь можно и должно говорить о миновавшей опасности, о неверных шагах, роковых ошибках, которые довели Польшу до края пропасти и едва не погубили. Ведь, если она спасена, то чудом. В чудо надо верить, но нельзя чудес требовать, искушать Бога.

Кажется, главная ошибка теперь ясна для многих - о, если бы для всех в Польше! Ошибка это вовсе не поход на Украину, как внешнее стратегическое действие, но внутренний политический смысл, который придан был этому походу, а через него и всей войне, наиболее значительной и влиятельной чаастью Польского общества.

Надо сказать правду: с самого начала войны, политический, национальный и всемирный смысл ее был неясен. С кем Польша воюет: с большевиками или с Россией.

Для нас русских, ответ был лучезарно-ясен. Если большевики злейшие враги, убийцы России, то война с ними - война не с Россией. Ни одной минуты не сомневались мы, что в сердце Польского народа ответ также ясен. Но в сознании Польского общества ясности не было: тут смысл войны мерцал и двоился. Вот это-та роковая двусмысленность едва не погубила Польшу.

Ошибки преуменьшать не следует. Корнями своими уходит она очень глубоко, повторяю, не в сердце, не в воле Польского народа, а в сознании Польского общества, или в некоторой части него.

Россия - враг Польши, исконный, вековечный и непримиримый, одинаково, как Россия первая, царская, так вторая, большевистская, а третьей России нет и не будет. Сейчас нет России: там, где она была, - пустое место, черная яма, бездонный хаос. России нет - и благо Польше. Гибель России - спасение Польши; ничтожество России - величие Польши.

Может быть, никто этого не сознает и не высказывает так отчетливо, как я сейчас делаю; но не связанная, не сознанная ошибка еще непоправимее: скрытый яд сильнее действует.

Стоит ли доказывать, что воля к небытию России для Польши преступна и безумна, самоубийственна. Стоит ли доказывать логикой мышления то, что логикой бытия уже доказано. Вот, когда можно сказзать; не рой другому яму - сам в нее упадешь. Не Польша, а кто-то за Польшу рыл яму России, и Польша едва в нее не упала. В одну яму едва не упала, начнет ли рыть другую?

Впрочем воля к небытию России - ошибка не одной только Польши. После мира с Германией, нелепого и недействительного, вся европейская политика на этой воле основана. Европа захотела устроиться так. как будто России нет. И недурно устроилась. Дом, основанный на землетрясении. Кажется, скоро ясно будет для всех, что яма, вырытая для России - могила Европы.

Может быть, никогда еще не была так велика Россия, как сейчас, в своем падении; никогда еще так не учитывали вес России на весах всемирно-исторических. Если вся Европа окажется скоро на краю гибели, то это потому, что земная ось сдвинута тяжестью России "несуществующей".

Польша к России ближе, чем Европа: Польше виднее. Искупит ли она теперь, после Божьего чуда над Вислой, ошибку Европы, или повторит свою собственную ошибку? Поймет ли, что убийство России - самоубийство Польши? Божье чудо откроет ли Польше глаза или потухнет во тьме, только ослепив, как молния?

Скоро Польше придется ответить на этот вопрос не словом, а делом. Маршал Пилсудский в недавней беседе с одним журналистом поставил тот же вопрос с неотразимою ясностью.

Оставаться на призрачной границе этнографической Польши, "линии Керзона" и заключить мир с Советским правительством; или переступить за эту границу, вести войну до конца свержения Советского правительства и мира с оссвобожденной Россией. Польскому обществу предстоит сделать выбор между этими двумя решениями, и сделать его как можно скорее.

Но для того, чтобы сделать выбор между войной и миром, надо, чтобы смысл был ясен. Горе Польше, если в конце войны, в мире, так же, как в начале, этот смысл мерцает, двоится, если война все еще двусмысленна: то с большевиками, то с Россией.

Трагедия Польши заключаетсся в том, что она не свободна в выборе. Тысячи рук тянутся к ней; тысячи голосов оглушают ее: "Мирись пока не поздно. А если не хочешь мириться, значит ты банда империалистов, захватчиков, хищников. Погибай - туда тебе и дорога".

Чьи это руки? Чьи голоса? Друзей или врагов? Если смысл войны ясен, то ответ прост. Большевики - враги России; мир с ними - с нею война; с нею мир - война с ними.

Мирa с большевиками могут требовать только враги России.

Да, прост или легок ответ на словах, - но на деле, как труден. Война - дело. Смысл войны нельзя объяснять никакими словами: надо его сделать ясным. Сколько бы не уверяла Польша, что воюет с большевиками, а не с Россией, - никто не поверит, пока Польша чего-то не сделает.

Освободить Россию может только сама Россия; русское знамя могут поднять только русские руки. Доходить до Москвы, чтобы свергнуть Советское правительство, может быть и не надо; но надо идти на Москву. Если Польша без России пойдет на Москву, то едва переступит она за призрачную границу свою, "линию Керзона", как черта эта сделается для нее чертою смерти. В Россию Польша одна войти не может, - только с Россией.

Это значит: с польскими знаменами должно соединиться русское; русское войско с польским. Тогда смысл войны будет ясен уже не на словах, а на деле. Если есть начало русского войска в Польше, - хоть бы малое, то пусть оно не будет тайным. Пусть оно будет явным. И пусть благославит Польша русское знамя: за нашу и вашу свободу. Пусть скажет Польша русскому войску: на вашего и нашего врага - с Богом.